На этапе подготовки к ратификации Конвенции Совета Европы о предотвращении насилия над женщинами и домашнего насилия и борьбу с этими явлениями (далее – Стамбульская конвенция) Украина потеряла, как минимум, 3 года. И теперь ей приходится восполнять утраченное время. Для этого специалисты, работающие в правительстве, парламентарии, представители общественных организаций, занимающиеся вопросами равноправия женщин и мужчин, толерантных отношений между ними и в семейных кругах, прилагают немало усилий, однако, по их признанию, дело продвигается не слишком быстро. И на то есть объективные причины, многие из которых были порождены в прошлые годы.
Подробно о проблемах, связанных с подготовкой к ратификации Стамбульской конвенции, говорим с заместителем министра иностранных дел Украины Сергеем КИСЛИЦЕЙ и заместителем министра социальной политики Украины по вопросам европейской интеграции Сергеем УСТИМЕНКО.
— Стамбульскую конвенцию, — начал разговор Сергей Кислица, — открыли к подписанию в мае 2011 года. Я очень хорошо помню, как это было, потому что в Министерстве иностранных дел вопросами сотрудничества с международными организациями занимаюсь с 2006 года. Сначала ими занимался как директор соответствующего департамента, а с марта прошлого года – как заместитель министра. То есть, имею, как минимум, 9 лет институционной памяти о том, как наши президенты, премьер-министры и министры относились к вопросу равноправия между женщинами и мужчинами.
— И как они к нему относились?
— У предыдущих правительств было снисходительное отношение к этой проблематике. Я не помню ни одного руководителя предыдущих правительств, который бы понимал, что такое в европейском смысле права женщин. Их месседжи и месседжи министров были примитивными. Они сводились лишь к тому, что наши женщины самые красивые в мире. Больше им нечего было сказать.
— Что еще помешало Украине ратифицировать Стамбульскую конвенцию?
— Наше законодательство не предусматривает возможности ратификации международных договоров с дальнейшим внесением изменений в действующее законодательство. А для того, чтобы эта конвенция была ратифицирована, нужно внести изменения в почти десять законов и значительное количество кодексов. То есть, нам еще надлежит выполнить сложную и большую по объему работу на законодательном уровне.
— Как к ратификации Украиной Стамбульской конвенции относится церковь?
— Эта конвенция неоднозначно, а в некоторых случаях враждебно воспринимается церковниками. Скажем, очень большое сопротивление к ее отдельным положениям в свое время делалось в Польше. Даже мои польские коллеги были немало удивлены тем, что руководство их страны, несмотря на позицию польского костела, отважилось на подписание и дальнейшую ратификацию этого документа.
С полной ответственностью могу сказать, что против Стамбульской конвенции выступают Российская Федерация и русская православная церковь. В тематике равноправия женщин и мужчин их руководство видит идеи, которые вредят идеологии и политике соседнего государства, Московского патриархата.
При предыдущем политическом режиме украинское руководство всячески демонстрировало свою поддержку Московского патриархата. Теперь понятно, почему Стамбульская конвенция до недавних пор очень слабо продвигалась через наши правительственные и парламентские коридоры.
— Стамбульская конвенция открыта к подписанию всеми странами мира. Воспользовались ли такой возможностью неевропейские государства?
— Стамбульская конвенция признана Советом Европы и ООН как модельная конвенция. В ней содержатся схемы и подходы, которыми может воспользоваться любая страна мира. В частности, они могут применить их в своих национальных законодательствах. Однако на сегодняшний день нет ни одной страны, которая бы подписала и ратифицировала эту конвенцию за пределами Совета Европы. Впрочем, посмотрим, как это сложится дальше.
— Какую еще особенность Стамбульской конвенции стоит отметить?
— Стамбульская конвенция содержит определение, что такое насилие над женщинами. Оно значительно шире по сравнению с тем, как его подает законодательство многих стран Европы. Украине следует учитывать этот подход при внедрении этого понятия во внутреннее законодательство.
В октябре я принимал участие в ежегодной конференции ОБСЕ. На ней шла речь об обязательствах в человеческой сфере. Конференция проходила в Варшаве и на ней (по просьбе ОБСЕ) я вел сессию, посвященную домашнему насилию.
Во время обсуждения этой темы выступила делегация Российской Федерации. Она высказала глубокую обеспокоенность тем, что, по ее данным, в Великобритании, Дании и в некоторых других западноевропейских странах ежегодно регистрируются миллионы случаев домашнего насилия. Мол, Российская Федерация, которая активно борется с этим явлением, очень обеспокоена. И вообще, можно ли называть эти европейские государства странами развитой демократии, если в них такое делается с домашним насилием?
Мне пришлось взять слово и сказать, что в Российской Федерации домашним насилием считается лишь факт применения мужчиной физической силы против женщины. А в европейских странах его оценивают не только как физическое, но и сексуальное, психологическое, экономическое насилие. Отсюда у них такая впечатляющая статистика.
Будем откровенны – то, что в развитых странах Европы считается насилием, в Российской Федерации, а часто и в Украине воспринимается как бытовое общение между членами домохозяйства.
Почему я говорю о домохозяйстве? Это очень важно. Потому что в Стамбульской конвенции речь идет не о семейном, а о домашнем насилии.
— Какое принципиальное отличие между этими двумя терминами, и какое оно имеет значение?
— Это было одним из камней преткновения на этапе перевода Стамбульской конвенции. Тогда между специалистами в правительстве и за его пределами возникла очень острая дискуссия. Многие полагали, что эта конвенция должна быть переведена как конвенция о предотвращении насилия над женщинами и семейного насилия. Но сейчас она переведена правильно.
Вопрос – почему определение «семейное насилие» не подходит? Потому что оно является лишь одним из видов домашнего насилия.
Это – первая причина, но есть еще и другая. Если бы мы назвали Стамбульскую конвенцию конвенцией о предотвращении насилия над женщинами и семейного насилия, тогда бы те, кто подпадает под защиту, могли бы с формальной точки зрения нашими судами отсекаться. Им бы сказали – вы же не семья. Ведь у нас в законодательстве записано, что семья – это юридически оформленная связь между мужчиной и женщиной. А вы здесь даже не тянете и на гражданский брак.
— Какие изменения в подходах к ратификации Стамбульской конвенции произошли в последнее время?
— Меня сегодня вдохновляет то, что Министерство социальной политики в вопросах борьбы с домашним насилием и насилием над женщинами демонстрирует совсем другие подходы. Теперь они более европейские. Ведь есть понимание, что эту проблему нужно решать срочно, современными способами. То есть, с применением механизмов, которые использует цивилизованный мир.
Одновременно в парламенте мы имеем очень мощное лобби. Оно активно выступает за то, чтобы Стамбульская конвенция готовилась к ратификации.
Если правильно объединить силы специалистов правительства и парламентариев, умножить их усилиями, которые прилагают представители гражданского общества, то можно эту конвенцию подготовить к ратификации.
— Сколько на это понадобится времени?
— Еще в 2011 году говорилось – если мы объединимся и начнем работать слаженно, то нам понадобится 3-4, а то и 5 лет. Даже тогда у гражданского общества было реалистичное понимание того объема законодательной работы, которую нужно выполнить для ратификации конвенции. К сожалению, предыдущие, как минимум, 3 года были потеряны.
— Могут ли ускорить ратификацию Стамбульской конвенции евроинтеграционные процессы в Украине?
— Конечно. Я рассматриваю работу по подготовке ратификации этой конвенции как часть нашей общей работы, направленной на европейскую интеграцию. Даже возьмем аспект безвизового режима. Каждый раз, когда речь заходит о нем, эксперты Европейского Союза учитывают, насколько наше законодательство минимизирует случаи или ситуации с нарушением прав человека.
Это объясняется очень просто – если наш соотечественник, чьи права грубо попираются в Украине, окажется в Европе, он может искать там убежище.
С одной стороны, ЕС искренне стремится, чтобы уровень соблюдения прав человека в нашей стране возрастал, а с другой старается максимально себя обезопасить от потенциальных жертв нарушения прав человека, в том числе, и по тем аспектам, которые касаются Стамбульской конвенции.
Но, по моему мнению, ускорить ратификацию этой конвенции могут даже не так наши европейские ожидания, сколько та сложная ситуация, которую имеем на востоке страны. Речь идет о посттравматическом синдроме, который получают наши воины. Много из них, возвращаясь домой, остаются без работы. При этом алкоголь доступен, наркотики тоже доступны. Все это создает благоприятную почву для роста домашнего насилия.
Это нас не оправдывает, но это жестокое последствие любой войны. С ним сталкивается не только Украина. С этой проблемой имели дело Соединенные Штаты, когда их солдаты возвращались из Ирака, Германия и Великобритания, когда их солдаты возвращались из Афганистана. То есть, мы здесь не уникальны.
Домашнее насилие, связанное с войной, имеет место не только в среде бывших солдат. А также и в среде внутренне перемещенных лиц. Потому что любой стресс, любая потеря нормальной среды приводит к неадекватным социальным формам поведения.
И это все больше понимают, в том числе, и в украинском парламенте. Об этом уже говорят публично. Я думаю, что такие грустные последствия войны могут подтолкнуть не только к ратификации Стамбульской конвенции, но и к созданию соответствующей материально-технической базы, без которой ратификация конвенции теряет всякий смысл.
— Что практически даст Украине ратификация Стамбульской конвенции?
— В действительности жертве домашнего насилия – или она находится в гламурной парижской среде, или она находится в украинской хрущевке, важен не фон. Ведь не фон делает ее европейкой.
Поэтому главное, чтобы Стамбульская конвенция заработала в полную меру, чтобы она реально посодействовала решению проблем, связанным с домашним насилием, насилием над женщинами. Но перед тем Стамбульскую конвенцию надлежит ратифицировать. Над этим мы и работаем.
Сергей УСТИМЕНКО, заместитель министра социальной политики Украины по вопросам европейской интеграции:
— Что сделано нашим министерством со второй половины прошлого года в вопросах борьбы с домашним насилием и насилием над женщинами? У нас есть нормативно-правовая база. Мы имеем 2 базовых закона, действующих в этой сфере. Но дело в том, что мы должны обеспечить, чтобы в нашем национальном законодательстве были полностью отображены европейские подходы и европейские стандарты. Поэтому работа очень трудная, ведь она касается деятельности не одного министерства.
Специально под ратификацию Стамбульской конвенции создано межведомственную рабочую группу. В ее состав вошли представители многих министерств, в частности, Министерства иностранных дел Украины, Министерства внутренних дел Украины, Министерства юстиции Украины. Поэтому очень важно наладить эффективное сотрудничество между ними.
Вы знаете, что мы до сих пор находимся под мониторингом Парламентской Ассамблеи Совета Европы. Мы имеем рекомендации, которые должны исполнять. Если мы выполним эти рекомендации и не подумаем над тем, как их имплементировать, просто сохраним внешнюю форму, то это не приблизит нас к европейской семье.
Фактически каждые полтора-два месяца в рамках Проекта Совета Европы «Предотвращение и борьба с насилием над женщинами и домашним насилием в Украине» мы обрабатываем все новые и новые аспекты закона «О предотвращении и противодействии домашнему насилию». Это очень непростое дело и надеюсь, что презентованная в мае этого года украинская версия доклада экспертов Совета Европы, в котором четко указан весь перечень всех тех законов, в которые следует внести изменения или дополнения, посодействует этой скрупулезной работе. Это нужно для того, чтобы на основе базового закона «О предотвращении и противодействии домашнему насилию» мы могли обеспечить эффективную имплементацию Стамбульской конвенции.
Ярослав ТРИПОЛЬСКИЙ,
Национальный пресс-клуб «Украинская перспектива»
